Рассказы
Опубликовано: 12/04/02

Теплый октябрьский вечер. Мы с Колей сидим на крыльце общежития W.I.S.H в Сейлеме, штат Орегон, и курим самокрутки. Коля не спеша докладывает о том, как он трахнул американку хрупкого телосложения, которую мы часто видели за обедом. "Кароче, заходит она ко мне в номер, говорит "Хай". Ну я, ясен пень, тоже говорю "Хай". Ну, а потом, то да се, ну короче понятно" — с хитрым таким прищуром. "Послушай," — спрашиваю. "Ведь у тебя зачаточный английский, как же ты ее соблазнял?" "На языке жестов," — ухмыляется Коля. Говорит он всегда, четко произнося слова и отделяя их друг от друга. Получается очень веско.

Впереди неделя Thanksgiving. Делать нам нечего. Занятий в университете не будет, все разьезжаются по домам. Остро встает проблема жратвы, так как бесплатные для нас столовые на следующий день тоже закрываются, а карманных денег нам выдается по 100 долларов в месяц (которые ужасно хочется сэкономить). Настроение почему-то пофигистическое.

У меня рождается идея уташить из столовой, пока она открыта, крэкеров и фруктов. Прерываю речь Коли и предлагаю совершить налет на столовую, пока она не зайкрылась, желательно в несколько заходов. "Ты это хорошо придумал," — говорит Коля, четко и медленно произнося слова, — "только вот лень жопу поднимать". Я с ним соглашаюсь. Мне тоже лень. Хорошо сидим.

В это время к общежитию подруливает белый Крайслер Роджера. Из него выпрыгивает маленькая Мива и устремляется к нам, улыбаясь до ушей. "Hi guys!" — весело кричит она нам. "Do you have any plans for this vacation?" Коля автоматически произносит "Пардон ме, вот дид ю сэй?" "Nothing special", — подключаюсь я к разговору. "Excellent!" — радуется Мива — "So maybe you would like to join us? We are going to Grand Canyon!"

Мы с Колей переглядываемся. Фразу "Grand Canyon" поняли оба. Вот это да! Конечно, хотим! "When you go?" — спрашиваю. "Right now" — сообщает подходящий сзади Роджер, таща здоровенную сумку. "So you guys have about an hour to pack yourself up. Once you're ready, get to the parking lot as fast as you can." "Пардон ме, вот дид ю..." — начинает Коля, но я хлопаю его по спине: "Я вроде понял. Беги срочно в свою общагу и пакуйся. Через 15 минут подходи ко мне." "Понял," — включается Коля и убегает.

А что нам, собственно, паковать? Две пары белья, мешочек табака (точнее то, что от него осталось), и все. Как бедные студенты, имеет по одной паре кроссовок — у меня советские, у Коли китайские, но рваные. У меня зато прочные чешские джинсы, а у Коли — спортивные штаны с пузырями на коленях. Через 10 минут Коля прибегает. Теперь нам надо успеть отметиться наверху. Бежим в другую общагу. Наша мадам КГБ пребывает в состоянии душевного подьема, вызванного предстоящей пьянкой у главы обменной программы. Разрешение получаем довольно быстро, она всего лишь просит нас не подвести ее и вернуться вовремя, и звонить по возможности. Разумеется, обещаем — и мчимся на парковку.

Здесь уже урчат моторы, нас ждут. Выясняется состав клуба путешественников: японка Мива, японка Утако, индо-американец Роджер, красавица-кувейтянка Эбтесам, чистокровный индиец Браен и "чистокровная американка" со странным именем, состоящим из одной буквы К. Просто "Кэй". Выясняется также, что едем мы на двух машинах — Крайслере Роджера и Форде-универсале K. Мы с Колей оба пытаемся влезть в машину Роджера, но нам не дают. "You guys are supposed to learn English from us," — замечает Роджер. "What good if you just sit in the back talking to each other? No good. Does that sound reasonable?" Мы неохотно соглашаемся, что оно-таки "sound reasonable". Я влезаю в машину к Роджеру, в которой сидят, помимо Роджера, Мива и Утако. Коля отправляется в машину К, где уже разместились остальные.

Обе машины сразу берут с места во весь опор. К вырывается вперед, показывая нам "фак" через боковое окно. Через заднее стекло видны кривляющиеся рожи Браяна и Коли. Коля кривляется словно последний раз в жизни. Машину, на заднем сиденьи которой сидит человек с такой рожей, я бы ни за что не стал догонять. Но Роджер не боится и, давя на газ, шепелявым голосом выдает в салон свой изрядный запас американского мата. Мива на переднем сиденьи заливисто смеется и делает обеими руками неприличные жесты. Утако, которая недавно из Японии и говорит по-английски еще хуже Коли, догадывается, что происходит что-то очень веселое и старательно хихикает.

У меня же ощущения странные. Как-то необычно — я, советский студент, всего полгода назад получавший зачет по истории КПСС, еду куда-то к черту на кулички с дикими разноцветными иностранцами, по страшной капиталистической Америке. Конечно, все эти люди знакомы нам уже несколько месяцев, но... Вспоминаются газеты, телепередачи. Всерьез боюсь, что распоясавшийся Роджер сейчас достанет пистолет (в Америке же оружие свободно продается!) и начнет стрелять по колесам "Форда". К счастью, этого не происходит. Все постепенно успокаиваются и начинают устраиваться поудобнее, поскольку дорога предстоит долгая. Держим на юго-восток. По плану мы должны за ночь проехать штаты Айдахо и Юта и прибыть в Аризону к утру.

Утако копается в своем рюкзаке и достает оттуда баночку чего-то. Когда она ее открывает, запах позволяет безошибочно определить содержимое: арахисовое масло. Утако достает маленькие булочки и ножик, разрезает булочки и начинает их намазывать арахисовым маслом. Мне в голову одновременно приходят две мысли. Мысль первая: жрать хочется. Мысль вторая: а жрать-то нечего. Третья мысль тоже не заставляет себя ждать: денег с собой — 10 долларов. Остальные припрятаны в сейфе в общежитии. Ну и наконец приходит четвертая: ну и что мы всю эту неделю жрать-то будем?

Четвертая мысль абсолютно не радует. Вспоминаю, как в таких случаях поступают д'Артаньяны — спать! Сон заменяет еду. Пытаюсь осуществить задуманное, откинувшись на спинку. Сквозь дрему слышу, как Мива чем-то шуршит на переднем сиденье. "Вот сволочь, наверное жрет что-то" — думаю я про маленькую Миву и тщетно пытаюсь сглотнуть набегающую волнами слюну.

Запах говорит о том, что Мива есть копченую колбасу. Поглядим... точно. Ест, причмокивая. Зараза. Колбасу жрешь, самурайка этакая. Вкусную. И не стыдно тебе. Не видишь, человек с голоду помирает, а попросить стесняется. И ведь фиг предложишь. Вы, самураи, все такие. Хрен кого угостите. Вы только улыбаться до ушей умеете. Ууууу, ненавижу.

Мива оборачивается. "Gene, are you hungry? Do you want some?" Ну блин, догадалась-таки. Аск! Конечно хочу. Но... блин, почему я ей отвечаю "No, I am not hungry, thanks"? Почему, черт побери??? Или это проснулась гордость, которая у советских собственная? Непонятно. Мива не настаивает — не хочешь, как хочешь. И прячет остатки колбасы в рюкзак. А я тихо ругаю себя последними словами. Но что поделать — поезд ушел. Просить я не буду. Мысль эта, как ни странно, приносит облегчение. Ничего, не помру. А сейчас — спать!

Морально укрепленный, закрываю глаза. Сквозь веки проносящиеся мимо фонари каждые 7 секунд обдают красным. Повторяемость, к которой привыкаешь. Мысли отсутствуют. Когда свет становится черезчур ярким, тупо удивляюсь. Оказывается, проезжаем Salt Lake City. Ну и бог с ним. Засыпаю окончательно.

На следующий день мы уже в Аризоне. За рулем Мива, Роджер спит в кресле справа. Долго и скучно выясняем, как проехать к Nothern rim, останавливаемся у каких-то магазинов, пьем воду из колодца... Наконец уже к концу дня Роджер, который проснулся и снова за рулем, сворачивает с хайвея на какую-то узенькую дорожку, которая, пронеся нас по себе мили 2, теряет асфальтовое покрытие и становится грунтовой. Редкое для Штатов явление. Я старательно верчу головой, стараясь увидеть Каньон, но природа вокруг почти не изменилась. Разве что деревья стали попадаться чаще.

Впереди разбросана кучка маленьких темных деревянных избушек. Роджер подводит машину к одной из них, паркуется и глушит мотор. Форд К уже стоит неподалеку, а рядом с ним — вторая половина нашей группы. Коля выглядит помято, я себя ощущаю не лучше. Оказывается, 2 этих домика — наше жилье на ближайшую пару дней. Внутри довольно уютно. Естественно, есть горячий душ. Пока все поочередно в него залезают, мы с Колей, оказавшись последними в очереди, решаем осмотреть окрестности. Пока что Коля разочарован так же, как и я, не видя вокруг ничего занимательного. Рядом с домиками начинается лес, в который ведет тропинка. Туда мы и направляемся.

Не успеваем мы пройти несколько метров, Коля задает вопрос: "У тебя есть чего пожрать?" Странно, но я почти забыл об этом. "Нет", отвечаю. "Хреново," — делает вывод Коля — "Ладно, потом подумаем". "А чего тут думать" — думаю я про себя — "разве что в лесу фазана поймать и зажарить втихомолку на костре. Еда йок, и с этим надо смириться." Вслух напоминаю Коле про подвиг Мересьева.

Вдруг рядом слышится шорох и затем громкий треск. Прямо перед нами на тропинку из кустов вываливается толстый линялый олень. От неожиданности мы с Колей приседаем. Олень же ничуть не пугается и смотрит прямо на нас базедовыми глазами. "Наверное жрать хочет" — делаю я предположение. "Жрать он не хочет, ты на его пузо посмотри" — замечает Коля. Брюхо оленя действительно впечатляет. "Ты на свое пузо посмотри" — не соглашаюсь я. "А ты на свое" — парирует Коля. Осматриваем себя. Мда. Оказывается, 3 месяца дармовых американских харчей не прошли для наших пуз даром. "А жрать все равно хочется" — вздыхает Коля. "Олень тоже жрать хочет, несмотря на пузо", — отвечаю. Разговор возвращается к тому месту, с которого начался.

Олень продолжает стоять, загораживая тропинку. Коля озаряется мыслью: "А давай мы его..." "Как? чем? голыми руками? А кто потрошить будет? И где? И вообще он какой-то странный, может больной... А впрочем..." Тем временем олень, как будто поняв, о чем зашла речь, делает гениально продуманный ход. Убегать от нас, двух голодных придурков, ему конечно не хочется, поэтомо он продолжительно, с могучим резонансом пукает и обильно роняет кал прямо на тропинку. Сделав дело, он с хрустом почесывает грязным копытом у себя под глазом и, тяжело переваливаясь, медленно уходит через кусты. Мой голод мгновенно побежден, Колин, судя по всему, тоже. Осторожно перешагиваем через оленьи "следы" и идем дальше по тропинке.

Навстречу нам попадается маленькая старушка, тащащая огромную фотокамеру. Вид у старушки почему-то очень подавленный. Мы говорим ей "Hi". Она, не отвечая и не улыбаясь, проходит мимо. Лес постепенно становится реже, в воздухе появляется какой-то особый запах большого открытого пространства. Наконец видим, что у нас впереди по курсу. Одинокое дерево, которое мы вибираем как азимут и идем к нему. Теперь мы на полностью открытом участке. Видим его во всей красе... Это огромная узловатая сосна, корни которой накодятся вровень с нами. Она буквально в ста метрах от нас. Но дойти до нее нам не суждено. Потому что она растет на противоположной стене Каньона.

Вот он. Великий Аризонский (Колорадский) Каньон, самая крупная трещина земной коры. Нельзя сказать, что он впечатляет. Он подавляет. Прямо под нашими ногами — двухкилометровая вертикальная пропасть. Смотря на противоположную стену, мы можем видеть на ней плавный переход цветов, от предзакато-золотистого вверху до алого в середине и ночного синего внизу. Тумана нет, и мы видим, как на дне блестит река. Мы знаем что она достаточно глубока и широка, но сверху она кажется не толще нитки.

Мы подкодим к самому краю и ложимся плашмя на огромный плоский валун. Заглядываем вниз. Голова кружится, но страха сорваться нет. Мозг, судя по всему, отказывается верить в реальность увиденного и считает все происходящее сном. Во сне можно падать с любой высоты...

Gene